Я хорошо помню, что это было в Острогожске на Лушниковке, мы тогда жили на съёмной квартире у тёти Раи. Помню, ужасно интересно было смотреть, как батя делает салат из редьки.
Редьку он очищал и ловко резал на тоненькие пластинки. Высыпал их в миску, солил, поливал пахучим подсолнечным маслом и ловко, потом подбрасывал, держа миску в руке. Пластинки оказывались, как бы в воздухе над миской. В воздухе они перемешивались и шлёпались в масло. И так несколько раз. Я тоже так делаю всю жизнь.
И каждый раз вспоминаю при этом отца, Лушниковку, младшего братишку, который тоже с любопытством взирал на этот «цирк». Редьку люблю я грешным делом.
Когда я учился ещё в 9 классе, местный живописец Светашев брал меня с собой на этюды. Светашев учился в Пензенском художественном училище, где очень здорово ставят чувство колорита, и был в Острогожске в академическом отпуске. Я тогда многое перенял у него.
Он заставлял меня вставать до рассвета, и мы уходили за город с этюдниками, куда глаза глядят. Утром цвет, по- особому воспринимается. Вечером так никогда этюд не напишешь.
Как- то раз оказались мы на каком-то поле. Уже и солнце встало, землю и нас согрело.
Есть захотелось ужасно. А поле оказалось редькой засеяно. Ел я эту редьку, счистив мостихином кожуру, прямо кусками. Острая конечно, но вкусная
Тоже всегда вспоминаю и Светашева и колорит этого утра над Тихой сосной и редьку.
Редьку он очищал и ловко резал на тоненькие пластинки. Высыпал их в миску, солил, поливал пахучим подсолнечным маслом и ловко, потом подбрасывал, держа миску в руке. Пластинки оказывались, как бы в воздухе над миской. В воздухе они перемешивались и шлёпались в масло. И так несколько раз. Я тоже так делаю всю жизнь.
И каждый раз вспоминаю при этом отца, Лушниковку, младшего братишку, который тоже с любопытством взирал на этот «цирк». Редьку люблю я грешным делом.
Когда я учился ещё в 9 классе, местный живописец Светашев брал меня с собой на этюды. Светашев учился в Пензенском художественном училище, где очень здорово ставят чувство колорита, и был в Острогожске в академическом отпуске. Я тогда многое перенял у него.
Он заставлял меня вставать до рассвета, и мы уходили за город с этюдниками, куда глаза глядят. Утром цвет, по- особому воспринимается. Вечером так никогда этюд не напишешь.
Как- то раз оказались мы на каком-то поле. Уже и солнце встало, землю и нас согрело.
Есть захотелось ужасно. А поле оказалось редькой засеяно. Ел я эту редьку, счистив мостихином кожуру, прямо кусками. Острая конечно, но вкусная
Тоже всегда вспоминаю и Светашева и колорит этого утра над Тихой сосной и редьку.
Свежие комментарии